Армянская Максимовка

Геноцид армян в 1915 и последующих годах в Западной Армении, организованный турецким правительством, опустошил цветущий край, где в течение тысячелетий сохранялась и развивалась уникальная индоевропейская цивилизация.
Осколки коренного населения, спасшиеся от физического уничтожения, рассеялись по всем странам мира, включая Россию. Одна из колон армян-франгов (армян - католиков), возглавляемая священником Ованесом из Алашкерта, после скитаний, наконец, нашла временное пристанище недалеко от ставропольского села Ольгинка.
России (в то время уже советской), прошедшей через горнило гражданской войны, было не до беженцев. Впрочем, вышедшие из ада армяне ничего особого для себя и не просили. Обессилев от постоянных переходов, они, ведомые Тацу (так именовали армяне священника Ованеса), на скорую руку отрыли себе землянки и в первый раз относительно свободно вздохнули за многие годы мучений. Узнав о появлении нового необычного пристанища, к нему стали прибывать отдельные семьи западных армян, увеличивая "земляное" поселение.
В таких невыносимых условиях завершились двадцатые годы, которые унесли с собой новую экономическую политику. Начиналось наступление на зажиточных крестьян, разоряя которых власть надеялась решить целый ряд своих политических и экономических проблем. В ряде мест разрушались не только отдельные культурные хозяйства, но и целые селения, которые считались благополучными. Такая судьба постигла и русских крестьян хутора Максимовка, находившегося в 20 километрах от земляного городка армян-франгов, вследствие чего практически все жители Максимовки были раскулачены и депортированы. В опустевшем селении осталось только несколько русских семей, которых никак не смогли причислить к враждебным элементам.
Масштабы ущерба от раскулачивания оказались колоссальными. Обезлюдевшая Максимовка, продуваемая степными ветрами (ведь не случайно и район назывался Степновским), быстро умирала. А добротные, хотя и саманные, дома без хозяина вот-вот должны были превратиться в груду глины.
Власти были заинтересованы в развитии хозяйства, правда на тех основах, которые могли стать экономической опорой существовавшего режима. Нищие, измученные беженцы, преимущественно крестьяне, истосковавшиеся по сельскохозяйственному труду, готовы были принять любые формы хозяйствования, а поэтому решением "сверху" им для поселения была предоставлена вымершая и разрушающаяся Максимовка.

Таким образом, бывший русский хутор приобрел новых жителей, которые отказались менять старое название. В результате на территории Ставрополья, кроме старинной Эдессии и Арарата, основанного в конце 20-х гг., появилось еще одно армянское селение.
Деревня располагалась на неровной местности. Рядом, огибая ее, проходила мощеная дорога. По соседству с Максимовкой находилось селение Никольское, жители которого меньше пострадали от раскулачивания. Расселением армян в дома опустевшего хутора занимался Никольский сельсовет, а сами жители Никольского проявили исключительное дружелюбие и участие ко вновь прибывшим. Помогали им чем могли. Эта дружба прошла через все десятилетия совместной жизни. Она осталась в душах людей и по сей день, независимо от того, где бы они в настоящее время ни проживали.
Самый лучший дом армяне предложили своему духовному пастырю Тацу - Ованесу Сероповичу Саркисяну. Все понимали, что дом Тацу безусловно станет молельным домом, где будут храниться спасенные им иконы и старинные армянские книги. И действительно, он долгое время являлся своеобразным духовным центром макашовских армян, где также крестили детей и осуществляли другие обряды. Собственно, Тацу не был католическим священником. У армян-католиков (униатов) служба велась на родном языке и они всегда считали Эчмиадзин национальным духовным центром. Кроме того, в Максимовке поселилось немало армян, относящих себя к Армянской Апостольной Церкви. Но не только армяне видели в Тацу духовного предводителя.

Начавшиеся гонения на православную веру привели к тому, что люди остались без своих пастырей и что некому даже было крестить детей. Известие об армянском священнике быстро распространилось по округе. Из соседних русских сел к Тацу стали привозить детей для исполнения обряда крещения. В жестокие тридцатые годы русские люди, в душе которых всегда сохранялась христианская вера, с изумлением и восхищением наблюдали, как ежегодно весной армяне от мала до велика, ведомые священником, с крестом и иконами в руках осуществляли крестный ход в сторону поля. Оно освящалось, а если не было дождей (а такое часто бывало в засушливом Степновском районе), то максимовцы обращались к Всевышнему с мольбой о даровании живительной влаги. Этот обряд, несмотря ни на какие препятствия, оставался главным "неформальным" празднеством макашовских армян.
За короткое время селение приняло надлежащий вид. Дома были обустроены, отремонтирован клуб, складские помещения и другие постройки. Сельчане сразу же оборудовали начальную школу. В первое время она, по существу, являлась армянской школой с преподаванием на родном языке. Но затем, по велению "сверху", стала русской школой, где армянский язык изучался всего один час в неделю. И все же дома все говорили на особом западноармянском диалекте. Очень быстро армянский язык изучили несколько русских семей и русские женщины, вышедшие замуж за местных армян. Так, жена избранного в предвоенные годы председателя колхоза Левона Ру-съяна легко освоила армянский, и, заведуя детским садом, разговаривала с детьми только на их родном языке. Многие максимовцы помнят свою тетю Маню, как с любовью называли ее.

Как уже отмечалось, власти, переселив армян в опустевшую деревню, сразу решили несколько задач: обустроили беженцев, само проживание которых в первобытных землянках показывало неспособность "народной власти" решать социальные проблемы; восстановили разрушенное в результате раскулачивания хозяйство; приобрели население, ставшее "классовой опорой" власти, которое из благодарности за свое устройство и спасение могло принять любую форму общественной организации, включая колхозную.
Последнее обстоятельство, пожалуй, было самым решающим. Новым максимовцам терять было нечего. Вот почему они безоговорочно поддержали предложение Погоса Давыдова и Каро Асла-няна о создании колхоза. Впрочем, выбора у них не было. Созданное в конце 20-х гг. коллективное хозяйство получило имя "26-ти бакинских комиссаров". Это название несло и определенную "национальную нагрузку", так как среди комиссаров больше всего было армян (восемь), и поэтому они положительно отнеслись к этому выбору.
Колхоз медленно, но верно, наращивал сельскохозяйственное производство, и уже к концу тридцатых он настолько окреп, что занимал в районе заметное положение. Перед войной в Мак-симовке насчитывалось 64 семьи. Колхоз возглавил Левон Русьян. Это был честный и порядочный человек. Он искренне верил (а иначе и нельзя было) в светлое будущее, под которым подразумевали коммунизм. Все, что от него зависело, он делал для односельчан и для новой родины.

Когда в 1941 г. наступил час испытаний, ни у кого не возникло сомнения в том, что защищая Россию, они защищают и небольшую частичку исторической родины, находившуюся в пределах СССР. По мобилизации из села на фронт отправилось 47 человек. В первый день войны, защищая Брестскую крепость, погиб Петрос Каспаров. Больше половины ушедших на фронт не вернулись домой. 29 жизней отдала Максимовкаво имя победы.
Тем временем оставшиеся в Максимовке сельчане, практически все, выращенное своим трудом, отправляли на фронт или на восток, откуда, по словам Левона Русьяна, рано или поздно приедет победа. Еще до наступления немцев в направлении Кавказа вся техника, колхозное имущество и живность были вывезены на восток. Когда фронт непосредственно приблизился к Ставрополью, по распоряжению Левона большая часть оставшихся продовольственных запасов была заложена в тайники на случай развертывания организованного партизанского движения. Так и вышло. Сам председатель колхоза возглавил партизанский отряд, действовавший весьма эффективно, создав для оккупантов настоящий "второй фронт".

Оккупация, хотя и недолговременная, непосильным бременем легла на плечи сельчан. Враг, неся большие потери, отыгрывался на местных жителях. Бросив превосходящие силы против партизан, неприятель, преодолевая сильное сопротивление, смог все же разгромить отряд, схватив Левона и его сподвижников. В Воронцовке они были зверски замучены. Их имена, вместе с другими погибшими в войне героями увековечены на памятнике, который был установлен в 1995 году благодаря стараниям Ивана Ману-кова, Амаяка Тухталяна, Семена Маиляна и Манука из Незлобного. Увы, Максимовки тогда уже не было.
В ходе войны хозяйство было полностью разрушено. Его надо было восстанавливать заново. В Максимовку стали возвращаться с войны оставшиеся в живых сель-чане.Вот их имена, ведь это живая история армянской Максимовки: Акоп Аветисян, Сергей Тумасов, Сергей Маильян, Манас Сарки-сов, Сероп Саркисов, Сурен Ру-сьян, Ардаш Нуроян, Саркис Давыдов, Илья Бадалов, Сукиас Давыдов, Овак Меликов, Бабкен Оганесян, Костя Саркисов, Сукиас Халгатян, Степан Минасян, Ованес Каспаров, Каро Петро-сов. Многие из них имели ранения. А внук Тацу Бабкен Оганесян вскоре после возвращения скончался от ран. Из оставшихся фронтовиков и следовало избрать нового председателя, а по-существу лидера общины. Им стал Илья Карпович Бадалов, а опорой ему - Минас Саркисович Саркисов.

Благодаря четко отлаженному руководству каждый посильно исполнял свои обязанности. Умелыми организаторами являлись Степан Каспаров, Илья и Ардаш Бада-ловы; сельские мастера Апет Степанян, Мисак Серопов; земледельцы Манук Аванян, Осап Ту-масов, Арут Меликов, Вартазан Аветисян, Срап Халгатян, Оскан Петросов, Саркис Саркисов, Сет-рак Давыдов... Наравне с мужчинами трудились и женщины - вдовы: Елена Воросова, Люся Толу-ханян, Соня Саркисова, Запет Павмян, Турун Саркисова и другие.
Хотя послевоенное десятилетие и было трудным, оно не вызвало у людей чувство безысходности. Этому в немалой степени способствовали помимо духовного пастыря самодеятельные артисты Мхитар Давидян, Мнац Толуханян, Люся Шахбазова, Мукуч Павлиян, Маруся Хазарова, Левон Каспаров и Минас Аванян. В деревне был свой музыкальный народный ансамбль (братья Каспаровы - Мелкой, Сетрак и Мисак), а также свой поэт - Мкоч Серопович Саркисов, чьи стихи и афоризмы люди помнят до сих пор.
Благодаря усилиям сельчан Максимовка прочно встала на ноги и заняла подобающее ей место среди других хозяйств района. Жизнь шла своим чередом и, казалось бы, ничего не предвещало трагедии, постигшей Макси-мовку и соседний Арарат. Первым ударом стала кончина в декабре 1952 года духовного предводителя максимовских армян - Ованеса Саркисова. Наступившая хрущевская "оттепель" породила надежды на более лучшую жизнь. Так было до "исторического" XXII съезда, который провозгласил курс на массированное строительство коммунизма. Отсутствие реального продвижения к обществу-призраку породило бездумные преобразования: объединение и разъединение колхозов, превращение последних в совхозы и новое восстановление колхозов, создание вместо одного двух райкомов (промышленного и сельскохозяйственного), замена травопольной системы пропашной (что привело к пыльным бурям и оскуднению земли). Бездумая "кукурузизация" хозяйств переполнила чашу терпения. Начался исход, который уже никто не мог предотвратить.
Не дожившая до своего полувекого юбилея армянская Максимовка погибла. Осталось лишь ухоженное кладбище и монумент погибшим воинам, куда ежегодно на Пасху и Родительский день приезжают разъехавшиеся в разные концы России и другие страны бывшие максимовцы.